Писаревский моря Города- корабли- поиск

Выяснилось, что дома городской застройки обычно груп­пировались в кварталы — блоки, разделяемые серпантино-образными улицами, которые и составляли главную ее дос­топримечательность. Каждая из них не превышала в шири­ну 5 м, но при этом они были так запутаны, что надо было обладать определенной ловкостью и умением, чтобы не за­блудиться. Дело в том, что не только новые комнаты од­ного дома, но и целые дома пристраивались друг к другу по мере надобности. Именно такая архитектурная заполнен­ность пространства была довольно ярко представлена вскры­тыми кварталами Кносса — столицы минойской морской державы.

Интерес вызвало также обнаружение 37 цистовых ниш, размером 0,62х0,37 м, образованных подгонкой прямо­угольных известняковых плит, складывавшихся в своеоб­разные гроты.

Основная керамика была представлена пифосами со спе­циально отбитой горловой частью. После обнаружения ряда человеческих останков, учеными был сделан вывод о погре­бальном назначении этих сосудов. Кроме того, в культурном слое городища присутствовала керамика с других кикладских островов, относившаяся также к раннеэлладскому и позднеэлладскому времени (2500 — 1900; 1409—1100 гг. до н. э.). История Павлопетри прекратилась в позднеэлладском периоде. Возможно, он был разрушен, но в подводных условиях следы механических повреждений строений, следы пожаров фиксируются очень трудно.

Исследования Павлопетри в качестве первоочередной за­дачи ставили выявление порта, портовых сооружений, сухих доков, вспомогательных сооружений, мастерских и т. п. Од­нако никаких следов древней гавани ни в нем, ни в Элафонисе выявлено не было: разрушенные землетрясением, к моменту производства исследований они больше напоминали давно заброшенную каменоломню, нежели место, к которому швартовались прибывшие со всех концов Эллады корабли с товарами.

Больше в этом отношении повезло экспедиции М. С. Хуза и Дж. Бордмэна при обследовании Восточного порта острова Хиос, который являлся ярким представителем куль­туры другого греческого островного архипелага — Спорады, Аквалангисты, прибывшие на исследовательской яхте «Кирения», довольно скоро установили размеры площади Эмпориона — торговой гавани античного Хиоса. Она равнялась 170 м². Ориентация портовых причалов и входа в гавань была одинаковой — на юго-восток. Был очищен древний мол, протянувшийся на 50 м, выявлены складские помеще­ния и скопления керамики середины III — начала I вв. до н. э. Последнее позволило высказать предположение о «мо­лодости» этого порта: он был построен в эпоху эллинизма в связи с общей переориентацией морских судоходных трас в прибрежных водах Малой Азии. Как и в Павлопетри, других, более выразительных, находок сделано не было: дно гавани было усеяно камнями большой и малой величины — то ли балластом кораблей, то ли остатками различных сооружений самого торгового порта.

Первый и главный вопрос, волновавший исследователей; минойско-микенских городов, заключался в поиске причин, гибели центров греческой культуры II тыс. до н. э. Уместно вспомнить, что греческий сейсмолог А. Галанопулос связывал их с повышенной сейсмической активностью в Средиземноморье этого периода, вызванной прохождением близ Земли... кометы Галлея.

Развивая эту гипотезу, другой греческий ученый Я. Хантакис пришел к выводу о прямой связи прохождения кометы Галлея с изменением в Эгеиде уровня моря, климатических условий и повышением радиации, вызванном наруше­нием озонового слоя нашей планеты. Этим, как полагает ис­следователь, можно объяснить и то, почему обезлюдели та­кие районы Греции, как Мессения, Луконика, Ахайя, Кик­лады и Спорады, густо заселенные в древности. Что касает­ся гибели острова Фера и города Акротира, то названные ученые признают роль катастрофического извержения вулкана, находящегося на самом острове, как основной причины гибели процветавших центров минойской Греции.

Как это всегда бывает в исторической науке, выяснение, одних вопросов незамедлительно вызывает постановку других. Так произошло и в этом случае. А не была ли Акротира частью той самой легендарной Атлантиды, о которой с такой настойчивостью рассуждал в своих диалогах древне­греческий философ Платон и название которой отложилось в сохранившемся перечне хорографических произведений Гелланика из Митилены?

Очень даже возможно, - отвечают современные ученые. Но предварительно нужно сказать, что Атлантида Пла­тона представляет собой не более, чем политический и науч­ный миф, с помощью которого автор изложил собственную программу по переустройству античной государственности и общества в период кризиса греческого полиса. Что это имен­но так, убеждает альтернативная программа спасения поли­са, гражданских свобод и институтов, которую в рациона­листической форме и с привлечением огромного фактиче­ского материала разработал ученик и современник Пла­тона Аристотель.

Надо иметь в виду, что Платон, располагая данными о какой-то катастрофе, разыгравшейся в Эгеиде в середине II тыс. до н. э., сознательно увеличил хронологические и территориальные показатели ровно в 10 раз! Возможно, что данное обстоятельство и создало впечатление о том, что срав­нительно небольшой остров с минойско-микенской культурой представляет громадный, древнейший и загадочный конти­нент, цивилизация которого впитала известные грекам и самые оптимальные черты их политической организации и общественного устройства. Другими словами, «Атлантида» — часть культуры и истории античного мира с III в. н. э. — была проекцией будущего в прошлое и одновременно «вос­поминанием» о нем на материалах минойской истории и с учетом того немногого, что было известно о гибели острова Фера в позднеклассический период греческой истории. Означает ли это, что проблема решена? Нет. Точки над «i» окончательно еще не поставлены. Но свой маленький вклад в ее решение внесла и та наука, которой посвяще­на данная книга, — археология моря.

Глава № 6. Загадки Понта Эвксинского.

...Дарий обозревал море. Сидя на золоченом, инкрусти­рованном слоновой костью, изготовленном лидийскими мас­терами троне, который он распорядился установить на са­мой высокой точке Кианейских скал, он восторгался собст­венным могуществом.

Войскам, переправлявшимся на фракийский берег, и приближенным царя, находившимся у подножия скалы, ка­залось, что под тяжестью их господина скала осела, сделав море еще более многоводным и необъятным. Сверкало солн­це, и его лучи, соприкасаясь с ровной, изредка волнуемой ветерком поверхностью, превращали ее зеркало в необозри­мое скопление сверкающих разными гранями драгоценных алмазов. Что в сравнении с этим богатством священные ка­мешки Офира, цвета солнца камень Шамир, который греки называют Адамас, лунные осколки халдейских магов или огненно-медные бриллианты Нильской Эфиопии? Да ни­что!

Это море с лихвой покроет своими сокровищами все богатства населенного мира. И тогда золото станет таким же куском обычного металла, как и железо. И он, царь ца­рей, герой среди царей, бог среди царей, владыка четырех стран света, уже имеет опыт в этой области.

— Вот он, Понт! — думал Дарий. Сколько отважных смельчаков пыталось покорить его. Сколько наблюдателей пытались рассмотреть в необозримых просторах контуры да­лекой заморской Скифии. Сколько царей примеривали свою тиару к нему в попытках стать его владыками! Но слиш­ком мелкими оказались их головы: и у Гишпакая, и у Партатуа, и у колха Аиэта, и у эллинского Приама, и у его победителя Агамемнона. Понт — море ариев! А самые лучшие из них — персы!

Дарий резко ударил по мягким, обтянутым кожей под­локотникам трона. Под тяжестью руки своего повелителя тот осел еще больше. Львиные лапы его ножек еще крепче вцепились в каменистую поверхность скалы, которая, как верный царский пес, сторожила ворота Понта Эвксипского...

Греческий историк Геродот, рассказавший о переправе многотысячного войска персов через Боспор Фракийский, включил в свою «историю» описание размеров этого моря. «Понт, — пишет он, — самое замечательное из всех морей. Длина его 11 100 стадий, а ширина в самом широком мес­те 3300 стадий. Устье этого моря шириной 4 стадии, длина же устья или пролива (называемого Боспором)... около 120 стадий. Боспор простирается до Пропонтиды. Пропонтида же (шириной 500 стадий, а длиной 1400) впадает в Геллеспонт; ширина его в самом узком месте 7, а длина 400 стадиев. Впадает Геллеспонт в открытое море, называемое Эгейским. Измерил я эти моря следующим образом: в летний день обычно корабль проходит до 70 000 оргий, а ночью 60 000. Между тем, оба устья Понта до Фазиса (здесь длина Понта наибольшая) 9 дней морского пути и 8 ночей. Это составля­ет 1 110 000 оргий, или 11 100 стадий.

А от страны синдов, где ширина Понта наибольшая, до Фемискиры на реке Термодонте 3 дня и 2 ночи плавания, что составляет 330 000 оргий, или 3300 стадий. Так я измерил этот Понт, Боспор и Геллеспонт...».

Известна была греками и общая конфигурация Понта Эвксннского. Гекатей Милетский в своем произведении «Опи­сание Земли», сохранившемся во фрагментах, сравнивает его с приготовленным к бою скифским луком. «Понт Эвксинский, — указывает логограф, — имеет вид скифского лука с натянутой тетивой».

Лукоморье! Этот художественный образ взят А. С. Пуш­киным из труда Гекатся. Само наименование моря — Понт Эвксинскйй, — хотя и дано греками, однако не является греческим по происхождению. К настоящему времени усилиями, главным образом О. П. Трубачева, доказано, что древнейшими обитателями Северного Причерноморья и Приазовья до прихода скифов были племена пастушеских скотоводов индо-арийского этно-лингвистического субстрата, присутствие которых отложи­лось в топонимике, гидронимике и ономастике, сохранявших­ся в названном регионе вплоть до конца античной эпохи. Именно в языке индоариев Северного Причерноморья и Приазовья проясняется этимология понятия «Понт Эвксинский». Ахщайна — «Черный, черное» — так они называли море, действительно становящееся черным в осенне-зимний период. Что касается слова «Понт», то на его индоарийские корни указывает присутствие суффикса «-нт», хотя значение закодированного в слове понятия ученым-лингвистам не вполне ясно. Н. Я. Марр, например, высказал предположение, что в слове нашло воплощение общее обозначение дерева, в частности корабельной понтийской сосны, огромные зеленные массивы которой в древности покрывали склоны Таврических и Кавказских гор.

В любом случае греки, приступившие к освоению аквато­рии Черного моря, переосмыслили на свой лад какое-то ме­стное его название. Этот постулат является самым устойчи­вым в современной науке, хотя его истоки восходят ко вре­менам Страбона, Дионисия Периегета и средневековых комментариев и толкователей античных рукописей.

Ясно и другое: современное название моря, вошедшее во все географические атласы, морские карты и лоции, являет­ся точной передачей его самого древнейшего названия. И это не случайно: и индоарии, и мы — русские, украинцы, бело­русы — наследники одной индоевропейской, этнолингвисти­ческой общности, распавшейся на отдельные субстраты и ветви где-то в середине V тыс. до н. э.

...Палефат отложил свиток в сторону. Аккуратно за­крыл флакончик с краской. Закинув руки за голову и сце­пив пальцы, потянулся.

• Все вздор и чепуха! Неужели так трудно догадаться, что мифы — не история, а ее символы. Сказки, рожденные человеческим опытом, — думал он, разговаривая сам с собой.

• Вот и эта история о Фриксе и Гелле. Мыслимо ли, чтобы люди перелетели из Фтии в Колхиду, да еще на ба­ране? Каким бы он золотым ни был. По воде еще куда ни шло: так поступают вавилоняне и мидийцы. Они надувают меха этих животных воздухом. Но чтобы по небу? Такого еще не бывало! Правда, летали, как птицы, Дедал и Икар. Но в их распоряжении находились рукотворные крылья. А
  здесь баран...

Руки невольно придвинули отложенный свиток. Мнение сложилось. Лист папируса решительно впитывал скачущие и неровные строки, Палефат писал: «Истина состоит вот в чем. Афамаит, сын Эола, внук Эллина, царствовал во Фтии...». Палефат оказался прав в одном: самые ранние известия о знакомстве греков с акваторией Черного моря содержатся в их мифах.

Отголоски проникновения критян в это самое северное море нашли воплощение в легенде о приключениях аргивянки Ио, в которую влюбился Зевс. Спасаясь от ревности супруги Громовержца, наславшей на нее огромного шмеля, Ио побывала на Кавказе, переправилась через Боспор Ким­мерийский в Тавриду, откуда продолжила бегство через Фракию. Еще более насыщенной фактами была информация у ахейцев. Мифы о Фриксе и Гелле, о походе аргонавтов, об Ифигении в Тавриде, об Оресте и Пиладе, о подвигах Ге­ракла аккумулировали в себе сведения о налаживании регу­лярных связей с населением припонтийских областей, под­тверждающиеся как обнаружением в их памятниках пред­метов импорта XIV—XIII вв. до н. э., так и культурным воздействием микенского мира на население побережий Чер­ного моря в доколонизацнонпый период.

Именно в это время первое название, которое греки дали морю, — «Негостеприимное - Понт Аксинский» — изменяет­ся на другое — «Гостеприимное море, Понт Эвксинский». В общественном сознании греков дата этого события никогда не вызывала сомнений; после прохода сквозь Симплегиды легендарного «Арго» море стало открытым и доступным.

Современные ученые считают совсем иначе и сдвигают «гномон» гостеприимства к середине VII в. до н. э. До это­го времени в распоряжении греков не было знаний о режи­ме черноморских проливов, об удобных морских трассах, о распределении поверхностного и подводных течений, их на­правленности, о розе ветров, как и не было технически со­вершенного корабля, способного справиться с подводной стихией. К тому же, как свидетельствует ряд источников, акватория самого Понта продолжала еще формироваться, что находило выражение в постепенном наступлении моря на сушу. Устье Танаиса превратилось и морской пролив, на­званный Боспором Киммерийским, его нижнее течение в ре­зультате опускании части суши затопило образовавшуюся низменность и медленно наступало и глубь материка. Ушли под воду многочисленные прибрежные понтийские острова и полуострова, следуя которым как ориентирам, довольно лег­ко было пробраться в самые удаленные уголки. Другие из них в результате землетрясений и вулканической деятель­ности, наоборот, еще более рельефно выступили над поверх­ностью. В результате к VII—VI векам до н. э. сформировались особенности как береговой линии, так и морской флоры и фауны.

В эту пору уровень Черного моря опять понизился на 6—8 м, чем не замедлили воспользоваться греки, приступив­шие к колонизации его побережий. Однако уже в первых ве­ках нашей эры их поселения и города оказались под водой в результате так называемой Нимфейской трансгрессии, а затем и начавшегося повышения уровня моря, продолжаю­щегося, с XIII—XV вв. по настоящее время. Сведения об этом также сохранились в греческих ми­фах. Упоминают о наступлении моря на сушу многие антич­ные авторы. В Средиземноморье было 3 потопа: Огигесов, Дарданов и Девкалионов. Диодор Сицилийский сообщает, что жители острова Самофракия «рассказывают, что до по­топа, память о котором сохранилась у древних народов, был другой потоп, гораздо значительнейший, через прорыв земли около островов Кианейских, прорыв которой образовал сна­чала Боспор, а впоследствии и Геллеспонт. В это время море затопило большое пространство материка Азии и низменные долины Самофракии». Потоп вынудил Дардана, жившего в Аркадии, бежать на Самофракию, оттуда в Малую Азию, где он у подножия горы Иды основал город, дал имя проливу и началу династии царей.

Не менее сложным и запутанным являлся режим основ­ных черноморских течений, который, обладая известным по­стоянством, изменялся в зависимости от смены времен года, ветров, конфигурации морского дна и других факторов. Ес­ли зона мелководного шельфа занимает почти всю северо-­западную часть Черного моря и значительные пространства юго-западной его части, залегая в форме материкового скло­на, круто, на глубине 110 м, уходящего на двухкилометро­вую глубину, то его участки, примыкающие к Кавказскому побережью, особенно в юго-восточном секторе моря, обры­ваются на глубину до 200 м, образуя своеобразные каньо­ны, глубоко врезающиеся в бухты.

Формирование сложной вихревой системы основных чер­номорских течений зависело и от интенсивности стока реч­ных вод. Более легкая речная вода, распространялась по по­верхности и замедляя движение по более плотным водам, создавала контртечение, противоположное подводному, мор­скому, отклонявшееся от последнего, как показали снимки из космоса, силой вращения Земли и образовавшее вместе с ним гравитационно неустойчивую пару типа циклон — ан­тициклон, взаимодействующую между собой на огромной площади 200—250 км. Последнее создавало определенные сложности для капитанов античных судов. Еще большую опасность для них представляли меняющиеся фарватеры черноморских проливов — двух Боспоров: Киммерийского и Фракийского. В результате сочетания сложного комплекса природных, исторических и чисто человеческих факторов, вызванных к жизни развитием производительных сил и слабостью антич­ной градостроительной и морской техники, добычей наступающего моря становились берега, поселения, города, порты и корабли. Уходя в его пучины, они уходили в безмолвие. Однако в силу природно-климатических и геологических особенностей региона безмолвие затонувших античных па­мятников в Черном море обещает стать более информатив­ным, чем красноречие подводных шедевров в Средиземно­морье. Почему?

Во-первых, потому, считают океанологи и гидрографы, что соленость Черного моря является вдвое меньшей, чем Средиземного. А это предполагает наличие благоприятных условий для залегания и сохранности археологических па­мятников в толще морских вод. Во-вторых, Черное море вдвое глубже Средиземного, а микрофауна его донной части образует идеальные условия для безопасности и сохранения в первоначальном виде мест античных кораблекрушений. Дело в том, что ниже отметки 600 м в морской воде полностью отсутствует вытесненный сероводородом кислород и, следовательно, отсутствует сре­да, способная разрушить материальные объекты любого происхождения и из любого, даже не очень прочного, ма­териала.

Наблюдения, проводившиеся русскими биологами, их ту­рецкими и американскими коллегами, показали, что мертвые птицы, дельфины и рыба, находившие последнее пристани­ще на морском дне, сохранялись в силу господства серово­дородной среды в первоначальном виде.

Северное Причерноморье, население Кавказского побе­режья в античную эпоху находились в очень тесных связях со странами Средиземного моря. Рыбные богатства Понта, по мнению римского ученого Плиния, обусловили не только одну из причин проникновения греков в Понт, но и с учетом миграций идущего на нерест морского тунца — саму протя­женность основных морских путей в его акватории. Соблаз­нительной приманкой, особенно для купцов, являлись залежи полезных ископаемых припонтийской зоны. Месторожде­ния металлов, запасы корабельного леса, сельскохозяйствен­ные и охотничьи угодья, зерно, которое в изобилии выращи­валось автохтонным населением или доставлялось к побе­режьям из глубин материков, — все это при умелом подхо­де предоставляло возможности для безбедной жизни сво­бодного гражданина. Начиная со второй половины VII в. до н. э., здесь возни­кают первые поселки греческих выселенцев, самым древней­шим из которых является располагавшаяся против совместного устья Борисфена - Гинаписа Борисфенида, основанная купцами в 647 году до н. э., следы которой обнаружены на острове Березань.

В VI в. до н. э. 90 колоний ионийцев на берегах Понта основал малоазийский город Милет. В дальнейшем они сы­грали значительную роль в истории юга нашей страны (например, города Боспорского царства). В последней четвер­ти V в. до н. э. на берегах Гераклейского полуострова был основан Херсонес — важный после Гераклеи и Каллатиса дорический полис Причерноморья. А затем колонизация во­зобновлялась неоднократно, но уже городами Причерно­морья, постепенно охватывая не только прибрежную зону, но и внутренние районы.

Греки, как правило, тщательно подбирали места для строительства новых городов. Сначала их посещали отдель­ные корабли, потом устанавливались спорадические связи с местным населением (если таковое было), и только при на­личии полной информации о характере местности и ее воз­можностей приступали к хозяйственному освоению террито­рии, на которой позже возникали настоящие города, ни в чем не уступавшие по уровню развития своим метрополиям. В Понт и из него непрерывным потоком шли корабли, груженные вином, оливковым маслом, заготовками метал­лов, тканями, книгами, домашними животными, пшеницей, рыбой, мехами, людьми. Многие из них разграблялись понтийскими пиратами, погибали, застигнутые штормами, или наскакивали па подводные рифы в проливах. Воды Понта, начиная с 436—433 годов до н. э., стали ареной военного соперничества и противоборства за талассократию между Афинами, Гераклеей Понтийской, Синопой и Боспорским царством. В морских сражениях погибали и тонули устарев­шие образцы морской техники, сохранявшиеся на морском дне, если древние водолазы не успевали разобрать их по бревнышку: дерево имело стратегическое значение и пото­му ценилось, корабельное же в особенности.

Сообщения о гибели судов содержатся в произведениях античных авторов, писавших о Понте. Например, сохрани­лись документы о споре Демосфена и Исократа о при­чине гибели грузового корабля на пути из Пантикапея в Фео­досию (капитана и судовладельца обвиняли в преднамерен­ном затоплении корабля). Благодаря Тациту, мы знаем о гибели римских кораблей у Трапезунда и берегов Таврикии в 69—67 годах до н. э. О морских трагедиях сообщают надпи­си греческих некрополей Северного Причерноморья, в частности, в честь Гликариона из Пантикапея (II век до н.э.). На­конец, о них напоминает само море, выбрасывая на берег то детали судовой оснастки, то якоря, то прекрасные произве­дения художественной вазописи и скульптуры. Одним словом, Черное море представляет собой идеаль­ный объект для подводных археологических исследований. Это обстоятельство было осознано в начале прошлого ве­ка. Во всяком случае, первые наблюдения над памятниками, затопленными морем, начинались одновременно с раскопка­ми античных городов Северного Причерноморья.

В 1823 году в водах Керченского пролива (древний Боспор Киммерийский) на глубине нескольких метров А. П. Аштик обнаружил шесть мраморных колонн, свидетельство­вавших о нахождении на морском дне части территории сто­лицы Боспорского царства — Пантикапея.

На противоположном его берегу, в южной части Таман­ского залива, расположена основанная в 540 году до н. э. Фанагория. В 1827 году здесь с морского дна были извле­чены две большие статуи львов, украшавшие когда-то вход в гавань этого города. Здесь же выявили и другой подарок моря — кувшинчик с деньгами, принадлежавшими в V в. до н. э. жителю другого боспорского города — Нимфея. На морском дне четко прослеживались подводные кварталы Фанагории, которые Ф. Жиль, обследовавший их, принял за остатки разрушенного мола.

Частичное затопление античной Ольвии было зафиксиро­вано тогда же. Описывая древности города, П. И. Кеппен указывал: «...жители здешние утверждают, будто бы в вер­бовую погоду, и особливо при северо-западном ветре, когда вода отступает от берега, видим бывает еще мост, у коего не­когда приставали корабли, они прибавляют к сему и то, будто бы пристань для прочности была залита свинцом».

Задавшийся целью поставить дело археологического изучения российских древностей на научную основу, граф А. С. Уваров, лично занявшийся топографической съемкой Ольвии, пришел к выводу, что ее прибрежная часть находится под водою Бугского лимана. «Волны — писал он, — беспрепятственно подмывая берег, обрушивают его и постепенно суживают площадь». В 10 м от берега археолог обнаружил множество широких каменных плит, связанных между собой железными скобами, припаянными свинцом.

Современник А. С. Уварова, Ф. К. Брун, также принимавший участие в исследованиях ольвийского городища, обнаружил, по его словам, лестницу, ведущую из верхнего города к порту и скрывавшуюся под водой на протяжении 3-4 метров. В глубине лимана параллельно берегу проступали очертания какой-то каменной постройки. Вывод ученых был однознач­ным; на его дне покоятся остатки античной гавани. Облом­ки чернолаковой и краснофигурной керамики, фрагменты остродонных амфор, разбросы мелких и крупных камней, сви­детельства античных авторов — все это в совокупности ри­совало в воображении ученых картины внезапной гибели грузовых торговых кораблей и залегания остатков их гру­зов в ее акватории.

1. Писаревский моря Города- корабли- поиск

   Документ
   Писаревский П.Н. Археология моря. Города- корабли- поиск. Издательство Воронежского ГУ ... науки являются затонувшие города, корабли, люди и само море — колыбель человеческой ... — утонувшие на дне моряго­рода, корабли и памятники художественной культуры. ...

2. Игорь анатольевич мусский 100 великих отечественных кинофильмов 100 великих – 0 аннотация

   Документ
   ... сторону открытого моря. Но бывший боевой корабль оставался минным ... и героинь, из деревни в город в поисках счастья. Мечты Ганки были убогими ... Искусство, 1975. Писаревский Д.С. Братья Васильевы. — М.: Искусство, 1981. Писаревский Д.С. 100 фильмов ...

3. Игорь анатольевич мусский 100 великих отечественных кинофильмов 100 великих – 0 аннотация

   Документ
   ... сторону открытого моря. Но бывший боевой корабль оставался минным ... и героинь, из деревни в город в поисках счастья. Мечты Ганки были убогими ... Искусство, 1975. Писаревский Д.С. Братья Васильевы. — М.: Искусство, 1981. Писаревский Д.С. 100 фильмов ...

4. 100 великих отечественных кинофильмов

   Автореферат диссертации
   ... сторону открытого моря. Но бывший боевой корабль оставался минным ... и героинь, из деревни в город в поисках счастья. Мечты Ганки были убогими ... Искусство, 1975. Писаревский Д.С. Братья Васильевы. — М.: Искусство, 1981. Писаревский Д.С. 100 фильмов ...

5. I Походы и плавания русских мореходов в IX-XVII вв

   Документ
   ... командованием и 31.8 начал поиски турецкого флота у Кавказского ... катера «Синоп» (командир лейтенант С. П. Писаревский), «Наварин» (командир лейтенант Ф. Ф. ... Петров). Прикрытие города с моря и огневую поддержку войск осуществляли отряд кораблей (КР « ...

Другие похожие документы..