Главная > Документ

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

← предыдущая 1 234 5 ...48 следующая →

Смотреть полностью

";Сотрясение воздуха";: протесты тысяч иностранных ученых, ";День Сахарова";,

голодовка в Вашингтоне напротив Советского посольства, единогласная

резолюция Конгресса США, тост Миттерана в Москве, беспокойство

государственных деятелей Запада, активные действия наших близких ";там"; и

друзей ";здесь";, тревога, которую они сумели внушить западной прессе, -

заставило правительство принять разумное решение (возвращение А.Д. в

Москву.- Б.А.). А новое правительство или старое - дело второе.

Напомню: и при старом руководстве бывали победы, когда наша диссидентская

";малая гласность"; и Сахаров докрикивались до ";города и мира";, -

освобождены Григоренко, Буковский, Кудирка, Гинзбург, ";самолетчики"; и еще

многие. И докричалась она до того, что идеология защиты прав человека

стала всемирной [13].

Мысль, которую я пытаюсь отстаивать в этой статье: можно было помочь

Сахарову. Сознание этого постоянно мучило тогда, тяжело это вспоминать и

сегодня, особенно когда сравниваешь фотографии Андрея Дмитриевича до и

после голодовок. Ниже, именно с этой точки зрения я постараюсь кратко

проанализировать некоторые события периода горьковской ссылки Сахарова.

Хочу думать, что это не только малопродуктивное сведение счетов с прошлым,

но представляет и общий интерес.

Глава 3

Ссылка: 1980-1982 гг.

Тема ";физика, ученые, коллеги в период горьковской ссылки академика

Сахарова"; очень широкая. Об этом - в книгах Андрея Дмитриевича и Елены

Георгиевны [1,14,15]. Я написал об этом в [16] и отчасти в [2,17], высвечу

здесь лишь некоторые эпизоды (главы 3-5). Для того, чтобы читателю было

легче ориентироваться, приведу список некоторых событий периода ссылки:

22 января 1980 -депортация в Горький.

11 апреля 1980 - первая командировка к А.Д.Сахарову коллег из ФИАНа

(список поездок см. в Приложении IV).

13 марта 1981 - первая горьковская кража рукописи ";Воспоминаний";.

21 мая 1981 - 60-летие А. Д. Сахарова.

22 ноября-8 декабря 1981 - голодовка А.Д.Сахарова и Е.Г.Боннэр с

требованием разрешить выезд за рубеж Лизе Алексеевой.

11 октября 1982 -вторая горьковская кража рукописи

";Воспоминаний";.

Февраль 1983 - статья ";Опасность термоядерной войны. Ответ Сиднею Дреллу";.

25 апреля 1983 - инфаркт у Е.Г.Боннэр.

Июнь 1983 - публикация за рубежом статьи ";Опасность термоядерной войны";.

Июль 1983 и позже - кампания травли А.Д.Сахарова и Е.Г.Боннэр.

2мая1984-возбуждение уголовного дела против Е.Г.Бон-нэр, начало голодовки

А.Д.Сахарова 1984 г.

9 - 10 августа 1984 - суд над Е.Г.Боннэр.

8 сентября 1984 - А.Д.Сахаров выходит из больницы.

16 апреля 1985 - 23 октября 1985 - последняя голодовка А.Д.Сахарова.

25 ноября 1985 - 4 июня 1986 - поездка Е.Г.Боннэр на лечение в США; 3

января 1986 - операция на открытом сердце.

Февраль 1986 - письмо А.Д.Сахарова М.С.Горбачеву о необходимости

освобождения узников совести.

Сентябрь 1986 - публикация этого письма за рубежом.

23 декабря 1986 - возвращение в Москву.

3-1. О пользе барионной асимметрии

Сразу после депортации 22 января 1980 г. началась бешеная травля в

газетах. Одна из главных тем: Сахаров давно потерял способность заниматься

наукой: ";взбесившийся интеллигент";, ";деградировал как ученый";. ";Предатель

он потому и называется предателем, что продается..."; (";Известия";, 23

января). ";История падения Сахарова - пример идеологической диверсии и

манипуляции тщеславием себялюбца";; ";...брюзжащий академик"; (";Литературная

газета";, 30 января). ";Гигантская мощь термоядерного оружия общеизвестна,

она глубоко поразила Сахарова, создав у него определенный синдром

(навязчивую идею)... Он как-то не мог провести грань между своим участием

в изобретении и желанием единоличного обладания ядерной бомбой";; ";Его

„гуманизм"; не просто фальшив. Он патологически бесчеловечен";

(";Комсомольская правда";, 15 февраля). Все выглядело так, что депортация -

это лишь первый шаг, что за этим вполне может последовать убийство.

Высылка Сахарова была чисто гангстерской, не подкрепленной никакими

законными процедурами акцией; она была шоком для всех и никто не знал, что

последует за этим. Ведь мы здесь всегда ждем поворота к тотальному террору

(";поворота к новому периоду массовых репрессий";, - как пишет Сахаров в

приведенном в Пpиложении III ";Письме советским ученым";). Но вот через

несколько дней вернулась из Горького Елена Георгиевна и тот, в сущности,

невероятный факт, что ее выпустили, внушил надежду: КГБ все еще не

всесильно, с его безобразиями можно бороться. Она сделала заявление прессе

(то, что ей не мешали общаться с иностранными корреспондентами тоже

означало, что глобальная система координат, очевидно, не поменялась): ";Я

защищаю своего мужа... Я приглашаю коллег-ученых: приезжайте к Сахарову. Я

предлагаю вам стол и кров. Приезжайте и работайте"; [18].

Независимо, с первого дня высылки такая же идея отстаивалась коллегами

Сахарова из Отдела теоретической физики ФИАНа. Но об этом подробно в

других статьях этого сборника, я же постараюсь писать о своем личном

опыте. Было много протестов в связи с депортацией Сахарова, но все это, к

сожалению, властями, как правило, игнорируется (";Васька слушает да ест";).

Один хороший знакомый и очень умный человек, Леонид Исаакович Василевский

(1904-1984), посоветовал: ";Надо писать в ООН";. Через несколько дней на

семинаре в ФИАНе Евгений Львович Фейнберг сказал мне, какое колоссальное

давление оказывается на ФИАН с требованием уволить Сахарова, о том, как

они стараются противостоять этому давлению. Он сказал также, что старая,

1967 года работа Сахарова, в которой барионная асимметрия Вселенной

объясняется на основе чрезвычайно смелой идеи о нестабильности протона,

неожиданно, после многих лет скептического отношения теоретиков, стала

общепризнанной; что несколько месяцев назад на международной конференции

лауреат Нобелевской премии по физике Стивен Вейнберг говорил о пионерском

вкладе Сахарова. Вот такое удачное совпадение: в Москве пишут о

деградации, а в это же время- широкое международное признание научных

заслуг. И тогда возникла ";сумасшедшая"; идея: надо написать в ООН о том,

что академик Сахаров объяснил барионную асимметрию Вселенной. Пусть они

там не поймут этих слов, пусть не поймут их представители высшего

советского руководства - те, от кого зависит судьба и жизнь Сахарова. Но

само это словосочетание ";барионная асимметрия Вселенной"; имеет какое-то

надмирное, почти религиозное звучание, а это именно то, что нужно для

обитателей высших сфер. То, что такое обращение будет там услышано

(разумеется, при условии, что текст будет передан иностранным

корреспондентам в Москве и прозвучит по ";голосам";), сомнений не вызывало.

Весь многолетний опыт правозащитного движения неоднократно подтверждал

существование такого непрямого канала связи. Пусть будущие историки

разбираются в лабиринтах этих ";коридоров власти";. Для нас это был

эмпирический факт. Итак, я пошел к Льву Зиновьевичу Копелеву и после трех

часов взаимных истязаний было сочинено краткое ";Обращение в ООН";. (Текст

этого обращения пока найти не удалось.) К нему присоединились Георгий

Николаевич Владимов, Софья Васильевна Каллистратова, Григорий Соломонович

Померанц и Мария Гавриловна Петренко-Подъяпольская. И оно было ";запущено в

космос";. Что было дальше? Знаю только, что в конце февраля ";Голос Америки";

три дня передавал наше ";Обращение";. Назывались также все фамилии, но

никаких последствий, неприятностей тогда не было.

Три дня ";вражеское"; радио говорило о барионной асимметрии, Сахарове и

Вселенной, и эта информация уж точно шла через голову аппарата. Я думаю,

это было неплохое подспорье усилиям академика Гинзбурга, объяснявшего про

барионную асимметрию в Отделе науки ЦК. ";Нам не дано предугадать, как

слово наше отзовется";. Но факт таков, что после того, как в начале марта

1980 г. Национальная академия наук США объявила бойкот советской Академии,

специальным решением Правительства (говорили, что его подписал секретарь

ЦК КПСС М.В.Зимянин[8]) академик Сахаров был формально оставлен работать в

ФИАНе и теоретикам разрешили командировки в Горький. И резко сменилась

пропагандистская пластинка. Стали писать другую неправду: в Горьком у

Сахарова ";все условия"; для плодотворной научной работы, ему там очень

хорошо. Этот мартовский поворот, по-видимому, был спасительным. Слишком уж

целенаправленно, к трагическому исходу развивались события в первые

полтора месяца ссылки. А потом, по-видимому, стала действовать установка

";изолировать, но сохранить";.

Резюмируя этот пункт о победе ФИАНа, замечу, что интересно было бы

когда-нибудь понять механизмы власти в СССР. Мартовское правительственное

решение - признать Сахарова ученым - стало обязательным для КГБ на многие

годы вперед, на все годы ссылки. Ведь теоретиков, посещавших Сахарова, ни

разу за все время не обыскали - значит, не имели на то полномочий. Хотя,

конечно, сроками поездок манипулировали и давили, предупреждали,

беседовали. Далеко не со всеми и, в основном, в последние годы, когда

прекратились челночные поездки Елены Георгиевны.

В 1984-1986 гг. визиты сотpудников Отдела теоpетической физики ФИАНа были

единственной возможностью для Сахарова связаться с внешним миром. В

результате сложилась уникальная, головокружительная ситуация, когда

жизненно важные (и лично для Сахарова и глобально) шаги - их успех или

неуспех - зависели от решений людей, вообще-то совершенно случайно

оказавшихся на переднем крае этого невидимого, но реального и очень

сурового фронта. Впрочем, поправлю себя, НЕ СЛУЧАЙНО. Это все-таки было

совсем нетривиально в то вpемя - добиваться и оставить у себя работать

академика САХАРОВА.

3-2. Тихая дипломатия

Несмотря на описанный выше успех, существование Сахарова в Горьком все же

напоминало фильм ужасов. Это и искусственно созданная ситуация

заложничества, когда жизнь человека (невесты сына Елены Георгиевны), за

которого Андрей Дмитриевич взял на себя личную ответственность, оказалась

под угрозой, это особый режим изоляции и индивидуального глушения, это

кража 13 марта 1981 г. дневников и рукописи книги ";Воспоминаний"; - и не

было копий. Конечно, можно восхищаться Андреем Дмитриевичем, который

восстановил книгу, но ведь это нечто сверхчеловеческое - заново написать,

сочинить сотни страниц, где каждая фраза требует душевной отдачи.

Дублировать вдохновение. А потом ведь снова украли, и он снова

восстановил. Адское испытание. И ни один из советских коллег Сахарова,

никто из советского научного истеблишмента никак не реагировал. Я до сих

пор этого не понимаю. (По делу Лизы Алексеевой Сахаров лично обращался к

академикам А.П.Александрову, Е.П.Велихову, В.Л.Гинзбургу, Я.Б.Зельдовичу,

Б.Б.Кадомцеву, П.Л.Капице, Ю.Б.Харитону[9].)

";Что касается моих коллег в СССР, то они, имея опыт жизни в нашей стране,

прекрасно понимают мое положение, и их молчание фактически является

соучастием, к сожалению, в данном случае ни один из них не отказался от

этой роли, даже те из них, кого я считаю лично порядочными людьми";

(А.Д.Сахаров, из письма Сиднею Дреллу, 30 января 1981 г., см.в [19].

Полезно перечитать в этой связи письмо А.Д.Сахарова А.П.Александрову, 20

октября 1980 г., см. [19] и ";Огонек";, №11, март 1990 г.). И все это Андрей

Дмитриевич писал еще до кражи рукописи, до других страшных событий - еще в

";розовые"; времена. ";Розовыми"; эти времена можно назвать по многим

причинам. Хотя бы потому, что к 60-летию Андрея Дмитриевича удалось

подготовить и вывезти за рубеж сборник [19] (об истории его создания см.

статью А.Бабенышева в российском издании 1991 г.). Или еще пример: группа

энтузиастов - Александр Альтшулер, Лена Рубинчик, Кира Теверовская, Хелла

Фришер[10], Светлана Шумилишская - решила подарить А.Д. к дню рождения

лучший по тем временам проигрыватель ";Арктур";. Организовали широкий сбор

денег и подарили. Помню, как мы с братом и с художником Игорем Медником

загружали огромную коробку в купе под недовольными взглядами всегда

сопровождавших Елену Георгиевну ";пассажиров";. А когда ";розовые"; времена

почернели, у ";Арктура"; исчез трехкилограммовый диск. Позже друзья

ухитрились изготовить копию, причем вытачивали диск на сверхсекретном

московском предприятии ";Дельфин";, и мастера знали, что делают это для

Сахарова. В апреле 1987 г., навсегда покидая Горький, Сахаровы нашли

пропавший диск под кучей хлама в кладовке - туда его затащили ";крысы";.

";14 сентября 1981 г. в Москве откроется Х Европейская конференция по

физике плазмы и управляемому термоядерному синтезу. Возможна ли такая

конференция без участия основоположника всего направления - академика

Сахарова? Беззаконное задержание Сахарова придает этому вопросу

исключительную остроту. Кроме того, должно быть известно, что председатель

Советского оргкомитета конференции академик Е.П.Велихов неоднократно за

последний год игнорировал просьбы Сахарова о помощи";.

Это мой текст из статьи о научных работах Сахарова в сборнике [19].

Конференция прошла успешно. Большая группа зарубежных участников подписала

коллективное обращение в защиту Сахарова и его передали... академику

Велихову. И ни одного экземпляра не было передано журналистам в Москве.

Все это было очень неэффективно. Впрочем, все равно спасибо: полное

отсутствие каких-либо действий могло привести к непредсказуемым

последствиям. Легко представить себе, как на самом верху кто-то кому-то

предъявляет: ";Ближайшие коллеги не вспоминают о Сахарове, хватит с ним

церемониться";. Но и к улучшению положения ";тихая дипломатия"; не могла

привести. На том уровне, где могло быть принято решение об облегчении

участи Сахарова, рассматриваются лишь достаточно сильные сигналы.

Октябрь 1981 года. В Москве в Доме ученых проходит Международный семинар

по квантовой гравитации. Выступают известные советские и зарубежные

ученые. Находясь через Елену Георгиевну в постоянном контакте с Андреем

Дмитриевичем, знаю, что все это - для него. Он должен быть здесь, а он

сидит в изоляции в Горьком и даже с коллегами из ФИАНа не общается с июня

1980 г. (А.Д. просил воздержаться от командировок, пока не решится вопрос

с Лизой Алексеевой, поскольку самый факт этих визитов активно

использовался против Сахарова на международной арене[11].) И вот

";международная арена"; отчасти приехала в Москву. И, конечно, для

участников семинара имя Сахарова не пустой звук, в том числе и в

профессиональном плане. Первый день семинара - интереснейшие доклады, о

Сахарове- никто ни слова. На второй день- то же самое. Осознав, что

происходит нечто невообразимое, я осмелился подойти в фойе (момент выбран

так, что рядом никого нет) к ассистенту Стивена Хокинга доктору Нику

Варнеру. Представляюсь и высказываю примерно такую мысль: ";Академика

Сахарова чрезвычайно интересует то, что происходит на этой конференции. Но

его насильно держат в Горьком. Было бы очень важно, если бы участники

конференции выразили озабоченность такой ситуацией";. Надо отдать должное

Нику Варнеру и профессору Хокингу - такое письмо от зарубежных физиков

было оперативно организовано и передано председателю семинара академику

М.А.Маркову. Я говорил тогда Нику, что надо дать копию и журналистам, но у

меня такое чувство, что западные ученые с этим кланом стараются не

общаться. К сожалению, я тогда не смог еще раз встретиться с Ником

Варнером и не получил окончательный текст письма. (Я бы передал его Елене

Георгиевне, а она - в прессу.) Происходило все это в чрезвычайно

напряженной атмосфере, и любой контакт с иностранцами на тему Сахарова был

очень опасен. Кроме того, я по наивности думал, что иностранные ученые

сами все сделают в смысле гласности, им-то от этого ничего не будет.

3-3. Мои ";приключения";

Интересно, что через полгода, в конце мая 1982 г., моей жене на ";беседе"; в

Главной приемной КГБ (это был уже второй ее вызов- первый был в марте)

среди прочего было сказано: ";Вы не знаете, чем занимается ваш муж. Вы

думаете, он наукой занимается, а он занимается антисоветской

деятельностью. Он вас обманывает, а нам хорошо известно, что цель, с

которой он посещал международную конференцию, была не научной. Он

подговаривал иностранных ученых писать всякие письма..."; Откуда они

узнали? На этот счет у меня есть гипотеза.

Когда в марте на меня, на мою семью обрушились наконец очень большие

неприятности, я, пытаясь спастись, предпринял некоторые нетривиальные шаги

по типу ";бутылки с запиской";. (В основном, конечно, действовали мои

друзья; я об этом уже упоминал в гл. 1.) В частности, я написал письмо

английскому физику-гравитационисту Д.Рейну, выбрав его просто потому, что

в своем обзоpе по принципу Маха он ссылается на мою работу 1966 г. - ту

самую, из-за которой я в 1968 году познакомился с Уилером. В этом письме я

все описал открытым текстом - и про мартовские наши ";приключения";, и про

конференцию, - Елена Георгиевна его сумела отпpавить. Далее остается

допустить, что ";по дороге"; содержание письма стало как-то известно КГБ.

Если такое (ничем, конечно, не подтвержденное) событие и имело место, то

думаю, что в моем случае это было даже полезно. Пусть знают, что западные

ученые все знают. Вот если бы профессор Рейн, пpофессоp Дональд

Линден-Белл из Кембpиджа, другие коллеги никак не откликнулись - тогда

конец. Госбезопасность немедленно сделала бы свои выводы.

Но друзья и коллеги реагировали и весьма активно. ";Ты не получил

телеграмму от сенатора Эдварда Кеннеди?"; - спросил по телефону Павел

Василевский. ";Нет, - говорю, - не получил. Но ОНИ получили, что гораздо

важнее";. До меня доходили лишь слабые отголоски той кампании - почта была

заблокирована. Но до НИХ доходило все. Так что всем спасибо, кто тогда

меня поддержал. ";Ваш муж прячется за спину КГБ. Он раззвонил по всему

миру, что мы его уволили с работы. А мы его не увольняли";, - сказал моей

жене сотрудник в Главной приемной 19 мая. В данном случае, однако, товарищ

говорил неправду. Мне сказали на работе, что я был уволен по звонку из

Первого отдела, да и совпадений таких не бывает: они приходят в конце

февраля на работу в детский сад к маме Ларисы, через неделю вызывают ее

саму, потом меня, и в те же дни меня увольняют- в самый разгар учебного

года.

Обратите внимание на все эти неформальные контакты с родственниками - это

же орвелловское Министерство Любви. Мама жены, которую они, конечно,

страшно напугали, спросила их: ";Почему вы не обратитесь к отцу Бориса?";

Ответ: ";Вы знаете, это не имеет смысла. У него какой-то загробный юмор";.

Отец до сих пор с большим удовлетворением вспоминает эту характеристику. В

данном случае лубянские ";инженеры человеческих душ"; не ошиблись - он бы

действительно их послал. Но юмор юмором, а дела были очень серьезные, и

разговоры они вели жесткие- с тpуднопредсказуемыми последствиями. В

сущности, КГБ всегда был во многом неформальной организацией, от которой

можно ожидать чего угодно. (Примеров множество, сейчас вспомнилось

убийство в 1976 г. Константина Богатырева (см. [1], с. 622); я был у

Сахаровых в Новогиреево в тот момент, когда раздался телефонный звонок с

этим страшным известием.) Отсюда ";инерция страха";, которую гебисты сами

умело поддерживали и питали. С другой стороны - и в этом один из чудесных

парадоксов той эпохи, - они были очевидно скованы в своих действиях. Кто и

как их контролировал и сдерживал, не знаю - вся эта ";кухня"; до их пор за

семью печатями. Где проходила граница произвола, никто не знал -

приходилось полагаться на шестое чувство (оно же - русское авось), а также

на эмпирические факты.

Поражает неоднозначность, какая-то странная неопределенность в поведении

столь солидной организации, как КГБ. Уже во время первой беседы с Ларисой

в Главной приемной 17 марта, когда пожилой сотрудник начинал возбуждаться

и возвышать голос, молодой его придерживал: ";Тише, тише";. Может,

разыгрывали, а может, правда сошлись в одной точке два департамента с

противоположными интересами: ";кто их к черту разберет"; (Маяковский). Тем

не менее беседа была достаточно агрессивной. Ларисе предъявили толстую

папку моих ";антисоветских"; заявлений и сказали: ";Мы можем завтра же

передать это в суд и ваш муж десять лет не увидит своих детей...Но есть

другой вариант - вы должны немедленно уехать из страны, понимаете,

немедленно";. ";А третьего пути нет?"; - наивно спросила Лариса. В ответ

сотрудник расхохотался, демонстрируя абсурдность вопроса. Долго они

рассказывали ей о моих грехах. ";Он пожимает руку иностранцу, известному

своей откровенно враждебной СССР позицией. Показать вам фото?"; и т.д. и

т.п. Не так уж часто встречался я с иностранцами и отождествить этот

эпизод мне было нетрудно. Январь 1982 г., темно, мороз, Ярославский

вокзал. Елена Георгиевна уезжает в Горький, после, как обычно, предельно

насыщенных нескольких дней, проведенных в Москве. Стоим на платформе то ли

под фонарем, то ли в свете окон вагона. Был Шиханович и высокий крупный

господин - немецкий корреспондент. Обсуждаем то да сё, в частности,

начинающийся на следующий день визит Л.И.Брежнева в Германию и, конечно, в

этом контексте, его здоровье (это был уже тот исторический период, когда

он перемещался - его перемещали - по свету в сопровождении двух машин

реанимации). Корреспондент сказал, что только что по посольствам была

распространена неофициальная информация о смерти Л.И. Брежнева. Я в ответ

спросил: ";Will it cancel his visit?"; (";Приведет ли это к отмене его

визита?";). Очень все смеялись, а вскоре, не дождавшись отхода поезда,

немец ушел, на прощанье пожав всем руки. Остановись, мгновенье,

запечатленное фотокамерой КГБ СССР.

Мы были не первыми, кого ставили перед выбором: ";или на Запад, или на

Восток";. Но для меня первый вариант был заведомо исключен: 9 лет

(1947-1956) я жил в Арзамасе-16, в 1982 году еще сверхсекретном, и мою

выездную визу Минсредмаш никогда бы не утвердил. Когда в середине марта

Елена Георгиевна приехала в Горький и все рассказала А.Д., он реагировал

однозначно: ";Его никогда не выпустят";. Кто-кто, а Сахаров хорошо знал и

понимал все эти расстановки сил и правила игры государственных монстров.

В каком состоянии Лариса вышла после беседы, лучше не вспоминать. А

поскольку один из двух предложенных вариан-тов- эмиграция - был

несерьезен, выходит, оставался только другой. Ясно было, что КГБ проводит

линию по все большей изоляции Сахарова и Боннэр. (Но почему так медленно?

Что им мешало решить проблему быстро и ";окончательно";? Не знаю.) Таня

Осипова, Ваня Ковалев, Алеша Смирнов, как и многие другие, были

арестованы, остальные ходили в ";кандидатах";. Надо было что-то

предпринимать немедленно. Но что? Во-первых, я позвонил с переговорного

пункта на Пушкинской площади в Бостон Павлу Василевскому и, выбирая только

нам понятные ";гигиенические"; слова (";Ларису позвали туда, знаешь, около

";Детского мира";), рассказал о случившемся. И друзья- их имена я назвал в

главе1- начали действовать. Работать им пришлось несколько лет. В 1992 г.,

когда я впервые приехал в США, Павел показал мне сохранившиеся у него

копии некоторых документов: обращение ";Комитета озабоченных ученых"; (Марк

Кац, Джоэль Лейбовиц, Пауль Плотц) к 600 американским коллегам с призывом

писать советским верхам ";в защиту";; информация о массовом отклике на этот

призыв; письмо сенатора Чарльза Грасслея председателю КГБ Виктору

Чебрикову с недвусмысленным намеком, что именно его штат Айова производит

зерно и соевые, поставляемые в СССР и т.д. Я ничего этого не знал, но

защитный заколдованный круг ощущал ежедневно - вплоть до 1986 г. (см. 55).

Во-вторых, я пошел в районный ОВИР и сказал, что меня направили к ним из

Главной приемной КГБ на предмет скорейшего выезда из СССР. Сотрудник МВД

спросил: ";В какую страну?"; Я ответил, что не знаю, и посоветовал ему

спросить у комитетчиков. Я вообще не был готов к конкретному разговору.

Второй вопрос: ";В поездку или насовсем?"; (от этого зависит число

выдаваемых анкет) тоже застал меня врасплох. Глупо помявшись, я принял

решение: ";Давайте для поездки";. Милиционер больше ничего не спрашивал,

молча списал с паспорта мою фамилию и выдал две анкеты ";на временный

выезд";. У меня до сих пор где-то валяются эти пустые бланки.

В конце марта меня вызывают в Главную приемную КГБ, и первые их слова: ";Вы

что, очень хотите уехать?"; Я говорю: ";По-моему, вы этого от меня хотите,

это ваша проблема";. ";О возможности эмиграции забудьте... Вы должны

обещать, что впредь не будете заниматься противоправной деятельностью,

подписывать антисоветские документы";. Беседа длилась часа полтора. Обещать

им ничего никогда нельзя - это форма самоубийства, к тому же унизительная.

Отстаивать принципы, спорить с ними - тоже глупо и опасно, тем более что

дома заложники. Нельзя было и отмалчиваться, так как это неопределенно

затягивало беседу и также могло побудить их к дальнейшим неясным ";мерам

пресечения";. Я сказал: ";Я вас услышал";. Хмыкнув, сотрудник снова, в

← предыдущая 1 234 5 ...48 следующая →

Смотреть полностью

Скачать документ

Главная > Документ

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

Похожие документы:

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

Мы помним памяти андрея дмитриевича сахарова

Александр исаевич солженицын

Александр исаевич солженицын (1)

Андрей дмитриевич