Главная > Документ

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

← предыдущая 123 4 5 6 ...48 следующая →

Смотреть полностью

Воспоминания о СахаровеБ.Л.Альтшулер

Ноу-хау

Я буду говорить прямо,

потому что жизнь коротка.

Андрей Синявский

";Голос из хора";

Глава 1

О себе в связи с Сахаровым и ФИАНом

Волей судьбы я оказался так или иначе связанным и с секретным атомным

городом, и с ФИАНом, и с правозащитным движением. Мои школьные годы прошли

в Арзамасе-16 - советском Лос-Аламосе, возведенном на месте знаменитой

Саровской пустыни. О назначении города мы, дети, конечно, не знали; в

ответ на докучливые вопросы ";Что там все время бухает в лесу?"; взрослые

почему-то всегда начинали смеяться и отвечали стандартно: ";Пеньки

взрывают";. В лесах располагались ";площадки";, где производились

экспериментальные взрывы - естественно, не ядерные. Помню популярное тогда

четверостишие:

Эх, Протяжка ты, Протяжка,

Мой родимый уголок.

И зачем на это место

Черт корягу приволок?

Протяжка - небольшая деревня километрах в десяти от города, крайняя точка

";объекта";, там был железнодорожный КПП. Протяжка, Саров, Дивеево, речка

Сатиз - употребление за пределами объекта любых слов, способных

идентифицировать его географическое положение, было абсолютным табу. Мы

чувствовали себя партизанами, причастными великой тайне. И вдруг, 25

ноября 1990 г. ";Комсомольская правда"; все рассказала всему свету; жаль,

что Андpей Дмитpиевич не дожил до этого истоpического момента. (19 июля

1994 г. я присутствовал на парламентских слушаниях по проблемам закрытых

территориальных образований (ЗАТО). Всем, включая журналистов, раздавали

информационный бюллетень, в котором, в частности, сообщалось, что таких

ЗАТО на территории РФ функционирует 35, в том числе в системе Минатома -

10! И местоположение и численность населения раскрыли. Скучно жить без

тайны.) Сахаpов pаботал на объекте с 1950 г., а мой отец Л.В.Альтшулеp - с

1947 г. Работала там и моя мама Маpия Паpфеньевна Спеpанская (см. об этом

периоде в сносках [1,3,4], а также некоторые статьи этого сборника). Мой

брат Александр, который на 6 лет младше, учился в одном классе с Таней

Сахаровой - старшей дочерью Андрея Дмитриевича и Клавдии Алексеевны

Вихиревой. Одно время наша семья и Сахаровы жили рядом - коттеджи через

дорогу. Но это было уже после того, как в 1956 г. я уехал с объекта. В тот

период я с Андреем Дмитриевичем не пересекался.

Познакомился я с Сахаровым в 1968 г., когда он соглаcился быть оппонентом

моей кандидатской диссертации по общей теории относительности. Защита

состоялась в январе 1969 г. в ФИАНе. В тот день было две защиты: моя и

А.Е.Шабада. Мы с Толей Шабадом учились вместе еще на физфаке МГУ.

Значительно позже, в 1989г., он стал доверенным лицом Сахарова на выборах

в народные депутаты СССР (его чрезвычайно живой и интересный рассказ об

этом периоде см. в книге [2], с.111). Позже он - народный депутат РСФСР,

затем - депутат Государственной думы. Тогда, в 1969 г., Толя работал в

ФИАНе. Я же работал в другом месте, хотя с ФИАНом был связан всю жизнь.

Руководителем моего дипломного проекта в 1962 г. был профессор

В.Я.Файнберг, много лет я посещал вторничные ";таммовские"; семинары. (После

смерти Игоря Евгеньевича руководителем семинара стал Е.Л.Фейнберг.)

Поступил я на работу в Отдел теоретической физики ФИАНа лишь в июле 1987

г. - это была инициатива Андрея Дмитриевича после его возвращения из

Горького.

Интерес к общественным проблемам я унаследовал от отца, так же как интерес

к физике. Постепенный и мучительный переход на значительно более

критические, ";антисоветские"; позиции произошел уже в Москве, в

университете под влиянием моих друзей Павла Василевского и позже Льва

Левитина (автора самиздатской брошюры: Ю.Гесин ";О диктатуре пролетариата";,

Ленинград, 1970 г.). В 1968 г. мы с Павлом Василевским написали так

называемую ";Ленинградскую программу"; [5], а через два года статью о

советском военно-промышленном комплексе как главном факторе, определяющем

жизнь страны [6]. Вывод, сделанный на основании анализа открытой советской

статистики: доля военных затрат в национальном доходе СССР составляет

40-50% - цифра для мирного времени невиданная в истории. Странно читать

сегодня в газетах примерно то же самое [7]. (Подробнее об этом см. [8].)

Экземпляр этой статьи я принес на ул.Чкалова, а через несколько дней в

ФИАНе Андрей Дмитриевич сказал мне, что прочитал ее, и добавил: ";Я рад за

тебя";. Это была, конечно, высшая похвала. Было это в конце 1971 или в

начале 1972 г.

Думаю, что Андрей Дмитриевич и без нас все это понимал. (";Вот он наш

военно-промышленный комплекс..."; - Сахаров в ";Воспоминаниях"; [1] (гл.15,

с.281), о совещании в Правительстве в 1959 г. с участием Д.Ф.Устинова и

председателя всесильной Военно-промышленной комиссии при Совете

МинистровСССР Л.В.Смирнова.) Невозможно понять общественную деятельность

Сахарова, если не осознавать существование этого угрожающего жизни на

Земле сверхзасекреченного, но чудовищного ";носорога в лодке"; (см. рис.).

(Картинку эту я продемонстрировал на I Сахаровской конференции по физике

(Москва, ФИАН, май 1991 г.); иллюстрирует она универсальный научный метод

Сахарова [9] - метод имплозии, в данном случае в применении не к бомбе, а

к решению совсем иного рода проблемы - выезда из СССР Лизы Алексеевой, см.

раздел 35.) Опасное непонимание либеральными кpугами Запада этого

глобального фактоpа - одна из главных проблем, которую пытался решить

Сахаров. Но словами, увы, никого ни в чем убедить нельзя. Убеждает только

жертва. (Подробнее об этом ниже, в pазделе 4-3.)

Рис. Дубах

Обе наши с Павлом Василевским статьи ";измышлялись и распространялись"; в

условиях строжайшей конспирации и, конечно, подписаны вымышленными именами

и даже городом (Ленинград). Что делать! У каждого из нас была семья, а

жертвовать близкими (и дальними) ради каких-то своих любимых идей - это мы

уже проходили в 1917-м и позже. А Достоевский писал, что все счастье мира

не стоит слез ребенка. Дилемма эта в принципе неразрешима; в попытках

разрешить ее в общем виде тоже есть что-то нечеловеческое. Тем не менее

жизнь эту неразрешимую проблему ставила постоянно - перед Сахаровым

острее, чем перед кем-либо другим. Именно потому, что сам он пользовался

особым иммунитетом. Декабрь 1974 г. - угрозы Ефрему Янкелевичу и его с

Таней Семеновой годовалому сыну Матвею: ";Имей в виду, если твой тесть не

прекратит свою так называемую деятельность, ты и твой сын будете валяться

где-нибудь на помойке!"; [1] (гл. 19, с.576). Это были не шутки. 9 августа

1975 года Мотя неожиданно заболел (судороги, коматозное состояние), его

чудом удалось спасти. Андрей Дмитриевич подробно описывает этот эпизод в

";Воспоминаниях";, заключая следующими словами:

";Одной из особенностей дела Моти является юридическая недоказуемость

преступления, если оно имело место (в чем мы тоже не можем быть уверены).

С такой ситуацией мы еще не раз будем встречаться - это одно из

преимуществ ";государственной организации"; (конечно, до поры до времени, до

„Нюрнбергского процесса";)"; [1] (с.593).

Помню, я тогда, узнав, что Мотя попал в больницу, приехал к Сахаровым.

Дома были только Елена Георгиевна и Андрей Дмитриевич. Я пытался

отстаивать тезис (вслух ничего не говорил - только на бумаге), что надо

открыто заявить, что это дело рук КГБ - это, может быть, создаст некий

иммунитет от повторения подобных опытов. Андрей Дмитриевич возражал, что

нельзя такое заявлять, не имея к тому достаточно веских данных. Конечно,

он был прав. Но ведь как было страшно! В разговоре поминалась и секретная

лаборатория убийств, позже, говорят, упраздненная Андроповым; но кто что

знает. Заложничество близких - главная трудность, стоявшая перед Сахаровым

на протяжении многих лет его общественной деятельности. Вот он и бился,

стараясь найти выход из безвыходных ситуаций.

В 1972 г. я подписал организованные Сахаровым коллективные обращения

против смертной казни и за амнистию политзаключенных. Однако при

публикации моей подписи там не оказалось - Андрей Дмитриевич и Елена

Георгиевна объяснили, что вычеркнули меня, так как те же обращения

подписал мой отец и они решили, что на одну семью довольно, дело все-таки

рискованное. Я тогда немного обиделся, что со мной обошлись как с

маленьким.

В июне 1975 г. я написал письмо американским космонавтам- участникам

совместного полета ";Аполло-Союз";. В письме я просил их ходатайствовать

перед Правительством СССР, чтобы оно разрешило жене академика Сахарова

поехать для лечения глаз в Италию, в чем ей отказывали уже полгода.

(Необходимость такой поездки, невозможность лечения в СССР - это тоже было

искусственно создано, cм. [1], гл. 19.) Идея была простая и, по-моему,

весьма конструктивная: самый факт обращения к космонавтам создавал

вероятность, пусть даже совсем малую, того, что они обратятся с

ходатайством к Правительству СССР прямо из космоса. А поскольку такой

уровень гласности для КГБ заведомо неприемлем, то возникала надежда на

уступку. Письмо было передано иностранным корреспондентам за месяц до

полета и вскоре прозвучало по радио. Вместе с тем я далек от мысли, что

именно это сыграло роль в получении Еленой Георгиевной разрешения на

поездку. Было очень много ходатайств, а Вилли Брандт и король Бельгии

Бодуэн лично просили Брежнева.

Помню, как в декабре удалось услышать по радио выступление Елены

Георгиевны на церемонии вручения премии в Осло (не путать с Нобелевской

лекцией А.Д.Сахарова, которую она зачитала на следующий день), и как это

было сильно: ";...сейчас, когда мы собрались в этом зале, чтобы отметить

радостное событие, академик Сахаров стоит перед зданием суда в Вильнюсе -

суда, где судят правозащитника Сергея Ковалева"; (это очень примерный

пересказ по памяти). Встретив через несколько дней Андрея Дмитриевича на

семинаре в ФИАНе (он уже вернулся из Вильнюса), я поделился с ним своим

впечатлением от речи Елены Геоpгиевны. ";Ведь она ее сама придумала!";-

сказал он с восхищением.

В конце письма космонавтам я просил также американских участников

совместного полета заступиться за автора письма, если с ним что-то

случится. Эта деталь весьма характерна. Это было мое первое открытое

заявление и хорошо помню, как было неуютно. Чувство такое же, как когда

входишь в холодную воду, да и глубина неизвестна. Но потом быстро

привыкаешь, входишь во вкус. Не говоря о множестве подписанных

коллективных обращений ";В защиту";, после ареста Орлова, Гинзбурга,

Щаранского я сочинил несколько индивидуальных писем-статей (";О

международной защите прав человека";, ";Еврокоммунизм и права человека";),

которые неоднократно транслировались ";голосами";. Фамилия в эфире звучала,

а жизнь шла своим ходом, как будто и не обо мне речь. Так же было и с

";Обращением в ООН"; в феврале 1980 г. (см. гл. 31). Впрочем, одна реальная

неприятность все-таки случилась: почти везде (";День поэзии";, ";Юность";)

перестали печатать стихи моей жены - поэта Ларисы Миллер. ";Каждый раз

рядом с вашим именем возникает разговор о вашем муже („диссидент";, „связан

с Сахаровым";...). Это так широко разошлось и я думаю, страшно мешает вам

публиковаться"; - так сказала Ларисе Маргарита Алигер в начале 80-х.

Впрочем, ";есть один странный орган, в котором меня печатают: „Сельская

молодежь";, дай ей бог здоровья";. Это слова из письма Ларисы друзьям в

Израиль осенью 1982 г. Напомню, что главным редактором ";Сельской молодежи";

был в те годы Олег Попцов.

Лафа кончилась весной 1982 г. 17 марта в Фуркасовском пер., дом 1, в

Главной приемной КГБ СССР моей жене предъявили толстую папку. Сказали, что

это тянет на хороший срок: ";ваш муж 10 лет не увидит своих детей";. Худшего

удалось избежать благодаря кампании защиты, инициированной моими старыми,

еще со времен учебы на физфаке МГУ, друзьями, которые к тому времени уже

10лет жили в Израиле и США: Димой Рогинским, Павлом Василевским, Львом

Левитиным, Шимоном Сукевером.

";Контактов с академиком"; я не прекратил, но замолчать мне пришлось. Снова

настало время анонимных сочинений. Но об этом ниже.

Глава 2

";Делай так";

2-1. Письмо Сахарова

В марте 1982 г. Сахаров написал обращение к советским ученым (см. в

Приложении III к этой книге). Оно было вывезено Еленой Георгиевной из

Горького, в некотором числе экземпляров распространялось в Москве,

передавали его и западные радиостанции. Недавно, через 8 лет, я снова

прочитал этот документ в сохранившемся у Алеши Смирнова[1] (по-видимому,

единственном в СССР, не считая архивов КГБ) машинописном экземпляре

самиздатского сборника ";В";[2]. Не исключаю, что даже и сегодня это письмо

вызовет непонимание у некоторых коллег Сахарова. Тем более важна его

публикация и обсуждение.

В этом письме Андрей Дмитриевич обращается к советским коллегам с призывом

как-то откликнуться на те репрессии, которые обрушились на правозащитников

в конце 70-х - начале 80-х гг. Он приводит аргументацию, что это имело бы

глобальное значение для судеб страны, а также говорит о конкретных

трагических судьбах. Особое значение имеет его обращение к академику

П.Л.Капице в связи с делом Анатолия Марченко. ";С уважением и надеждой"; -

этими словами заканчивает Сахаров свое письмо.

Надежда в данном случае, к сожалению, не оправдалась. Петр Леонидович

ничего не сделал, чтобы спасти Анатолия Марченко,- ни в ответ на это

обращение Сахарова, ни в ответ на личное письмо жены Марченко Ларисы

Богораз, которое я передал ему через Евгения Михайловича Лифшица.

Можно ли было помочь? Откуда у Сахарова эта уверенность: ";...гражданская

активность и независимость даже нескольких крупных ученых страны могли бы

иметь очень глубокое благотворное влияние на всю обстановку";; ";...такова

мера индивидуальной, личной ответственности каждого из вас";? Помню, что я

пытался показывать это письмо некоторым коллегам А.Д. Встpетило это полное

непонимание: ";Наивные pазговоpы. Ситуация совеpшенно безнадежная, он

требует бессмысленной жертвы";.

Сахаров пишет: ";Вы не можете считать, что все эти дела вас не

касаются...";, ";Не должны вы ссылаться и на интересы работы...";, ";Сейчас не

сталинское время, практически сейчас никому из вас ничего не грозит";.

";Какое право он имеет втягивать других людей, говорить за других?"; -

примерно такая была реакция. Действительно, как этот ригористический тон

согласуется с принципом ";никто никому ничего не должен[3]";? Сахаров

старался соблюдать этот принцип; упоминавшиеся выше коллективные обращения

1972 г. были, насколько мне известно, первым и последним опытом, когда он

организовывал сбор подписей. Таких случаев, когда Сахаров ";втягивал";

других людей, было немного и только от полной безвыходности, от

невозможности действовать самому. Надо знать Сахарова: если он что-то ясно

понимал и принимал решение, то сразу приступал к реализации, беря на себя

всю ответственность. Вспомним ";Люсенька, надо";, когда он, несмотря на

протесты Елены Георгиевны и Софьи Васильевны Каллистратовой[4], решил

открыто обвинить КГБ в организации взрывов в московском метро в 1977 г.

(см. об этом в [1,11]). Но два раза, в 1985 и 1986 гг., Андрей Дмитриевич

действительно ";втягивал"; - проявил невероятную настойчивость в попытках

уговорить, заставить коллег сделать то, что они делать не хотели: отвезти

в Москву некие письма. Причина, очевидно, была в противоестественности,

безнадежности положения, в котором он находился. Но об этом ниже, в главе

Так что же такое знал и понимал Сахаров, когда в 1982 г. утверждал, что

выступление нескольких крупных советских ученых может не только помочь

конкретным людям, но в целом изменить ситуацию в стране? Я постараюсь

показать, что это не наивные разговоры, а квалифицированное мнение

эксперта, практическая рекомендация: ";ДЕЛАЙ ТАК";. На чем же основано

ноу-хау Сахарова, которое он в приведенном выше письме пытался передать

советским ученым?

2-2. ";Чудеса"; случались и раньше

Случались задолго до перестройки, в самые что ни на есть ";застойные"; годы.

";Существование Сахарова и Солженицына - это нарушение закона сохранения

энергии";, - говорили московские физики в начале 70х. ";Сахаров - это

говорящая лошадь. Но не могут же все лошади говорить";, - примерно так

говорил моему отцу Яков Борисович Зельдович. Когда-то в середине

семидесятых он специально попросил отца о встрече, чтобы предупредить о

той опасности, которая угрожает мне, если я вслед за Сахаровым стану

что-то подписывать ит.п. Советовал, чтобы отец как-то повлиял на меня. Он

говорил об особом иммунитете А.Д., который не распространяется на его

окружение. Разумеется, я благодарен Якову Борисовичу за такую инициативу.

Вместе с тем этот эпизод наглядно демонстрирует умонастроения той эпохи.

";Не понимаю, почему Борю не посадили";, - сказал Виталий Лазаревич Гинзбург

моему отцу в 1983 или 1984-м. Они знакомы еще с довоенных времен.

Объяснение, конечно, существует. Были алгоритмы - правозащитники их знали

- достижения победы при конфронтации с невероятной государственной

машиной, с самой мощной в мире тайной полицией. О механизме действия этих

алгоритмов можно строить гипотезы, но для нас главное - конечный

результат. Для иллюстрации приведу три частных, но весьма ярких примера,

принадлежащих моему личному опыту.

1.1973 г. Два моих друга, физики, Дима Рогинский и Борис Айнбиндер с 1971

года безуспешно добиваются выезда в Израиль. Они среди тех, кто на

переднем крае этой борьбы, - со всеми вытекающими последствиями и для них,

и для их семей. Как помочь? Я решил проявить инициативу и обратиться к

профессору Джону Арчибальду Уилеру, с которым познакомился (в сущности был

только один pазговоp) на междунаpодной гpавитационной конфеpенции в

Тбилиси в августе 1968 года в связи с тем, что он проявил некоторый

интерес к моей работе о принципе Маха в общей теории относительности. И

вот через пять лет я пишу ему письмо с просьбой ходатайствовать перед

Правительством СССР о выезде моих друзей, и оно с оказией (о почте не

могло быть и речи) забрасывается через границу. Записка в бутылке,

брошенная в океан, - так это тогда ощущалось, так это в сущности и было.

Письмо было отправлено в начале июля, а в августе мои друзья неожиданно

получают в ОВИРе разрешение на выезд и 20 сентября 1973 г. в одном

самолете покидают СССР. (Снова мы смогли встретиться лишь через 17 лет,

когда я с семьей провел месячный отпуск в Израиле.)

Dear Professor Wheeler,

Thank You very much. The ";Black Box"; answered ";Yes"; and this was like a

Marvel. Is not it a manifestation of Mach's conjecture about intimate

connections between the remote parts of the World. Thank You once

again[5].

Это письмо с благодарностью профессору Уилеру я отправил по почте и оно

достигло адресата, так как язык, понятный физикам, по-видимому, находится

за порогом слышимости тех, кто перлюстрирует почту. А через десять лет в

моей квартире в Москве раздался телефонный звонок - на другом конце

профессор Уилер из Техаса. Еще через час позвонил профессор Джоэль

Лейбовиц из Ратгерса. Это было через несколько дней после обыска, и было

предельно важно не только морально, но и как реальная защита, создающая

иммунитет, - ведь все разговоры записываются, связи и знакомства

анализируются. В мае 1987 г. я встретился с Уилером на семинаре по

квантовой гравитации, и мы вместе со Стенли Дезером провели вечер у

Сахаровых.

2. 15 сентября 1976 года сотрудниками КГБ был арестован и отправлен в

психиатрическую больницу Петр Старчик. Его ";вина"; - домашние концерты,

исполнение ";нежелательных"; песен в собственной квартире. Произошло это в

соседнем с нашим домом 127-м отделении милиции, и случилось так, что

свидетелями (и участниками) этой адской сцены оказались я, моя жена, мой

брат, жена и дети Петра[6]. Через две недели началось принудительное

";лечение"; - и это был конец; в больницу его забрали на годы - так это

бывало в подобных случаях, тем более что это был его второй арест.

В эти же дни были еще аресты и помещения в психбольницы в разных городах

СССР. Мой отец спросил тогда Андрея Дмитриевича: ";Что все это значит?"; -

";Проба сил";, - кратко ответил Сахаров. Что он конкретно имел в виду, я не

знаю, но то, что КГБ оказался не всесильным, в этом мы, к счастью, смогли

скоро убедиться. Было передано иностранным корреспондентам в Москве

несколько заявлений в защиту Старчика, в том числе обращение к тогдашнему

президенту Франции Валери Жискар д'Эстену. Снова бутылка, брошенная в

море. И вдруг - это было в конце октября - мохнатая лапа неожиданно

ослабила хватку: главный психиатр Москвы Котов, который совсем недавно

грубо кричал на пытавшуюся жаловаться ему жену Старчика, сам лично приехал

к Петру в больницу и принес извинения. 15 ноября, через два месяца после

ареста, Петр Старчик вернулся домой. Спустя пять лет Лиза Алексеева

показала мне в журнале ";Новое время"; вопрос французского корреспондента

Вадиму Загладину (пресс-конференция в связи с советско-французской

теленеделей): ";Правда ли, что у вас сажают в психбольницы за исполнение

песен в собственном доме?"; Без сомнения, это был отголосок того пинка,

который КГБ получил в 1976 году. Разговор с Лизой происходил на

";сахаровской"; кухне на ул. Чкалова. Сахаров уже давно находился в Горьком.

3. Май 1980 г. Нашу знакомую Татьяну Лебедеву почти каждый день вызывают

на Лубянку; допросы длятся по 8-10 часов, следователь Капаев кричит,

вращает глазами, кровь приливает к лицу. (Когда Капаев допрашивал меня -

это было один раз и допрос длился не более полутора часов - он был

абсолютно вежлив, корректен и спокоен. Все они - профессиональные артисты

и в течение нескольких секунд могут переходить из одного состояния в

другое.) Вечером, возвращаясь домой, Таня плакала, нервы были на пределе.

Она отказывалась от дачи показаний, а ИМ, для ИХ сценария, очень хотелось

ее сломать. А утром надо было идти снова, так как в случае неявки сразу же

подключалась милиция. И так неделя, другая. Не могла Таня Лебедева сделать

то, что от нее хотели, но и они впились как клещи и отступаться не

собирались. Гибельная ситуация. Я ей говорю: ";Попробуй пожаловаться

Брежневу";. И мы сочинили телеграмму, примерно такую: ";Уважаемый Леонид

Ильич, я являюсь членом Русской Православной Церкви и потому не могу

принимать участие в этом деле... Я слабая женщина, живу одна с дочерью, а

сильные здоровые мужчины из КГБ СССР на меня кричат, издеваются... Прошу

Вас, защитите меня";. Телеграмму она отправила днем по адресу ";Москва.

Кремль...";. И тем же вечером с телеграфа ей принесли бесподобное

";уведомление о вручении";: ";Уважаемая Татьяна Юрьевна, Ваша телеграмма

вручена Леониду Ильичу Брежневу";. Кто знает, может быть, это уведомление

сочинил тот же следователь Капаев. Но чудо состоит в том, что после этого

они исчезли: Таню полностью оставили в покое и больше никуда не вызывали.

В данном случае обошлось даже без заграницы, хотя копии телеграммы для

передачи иностранным корреспондентам были, конечно, подготовлены.

Итак, есть белый лист бумаги, на котором изображаются какие-то знаки,

слова: письмо, заклинание. И совершенно невероятный от этого эффект. И все

это было задолго до перестройки.

Я привел эти примеры с единственной целью - продемонстрировать, что чудеса

бывали, что государство не всесильно. Или, может быть, плохо определено

само слово ";государство";. Возможность иногда достигать положительного

результата, без сомнения, отражала определенную неоднозначность власти на

самом верху. Как-то в конце семидесятых, встретившись с Андреем

Дмитриевичем на семинаре, я стал спрашивать его, ";кто есть кто"; там, в

Политбюро, кто там ";за нас";. Сахаров ответил: ";Мы не должны об этом

думать. Мы должны настаивать на своем, следовать своим принципам";.

Следовать своим принципам - стараться спасать конкретных людей, добиваться

соблюдения элементарных прав человека, - а глобальные, политические

результаты последуют сами. Так я его тогда понял, так потом и случилось.

Поэтому Сахаров и старался докричаться из горьковской ямы до своих

советских коллег, придавая огромное значение каждому индивидуальному

выступлению.

";Нарушение закона сохранения энергии";, Сахаров - ";говорящая лошадь";,

обращения к загранице - это ";сотрясение воздуха";. Здесь уместно

процитировать Елену Георгиевну из статьи, написанной в марте 1990 г. в

ответ на публикацию В.Л.Гинзбурга в ";Знамени"; №2 за тот же год:

А ";сотрясение воздуха[7]"; всегда помогало. Пока меня не заперли в Горьком,

было опубликовано все, что Сахаров там написал (а что не опубликовано, то

было спасено), в том числе и статья ";Опасность термоядерной войны";, без

которой еще неизвестно, были бы сделаны те шаги по разоружению, которые мы

имеем сегодня. И невестка наша уехала, и даже успела родить маленькую

американскую гражданку. И героические усилия теоротдела ФИАН и его

руководителя академика Гинзбурга оставить Сахарова сотрудником отдела

увенчались успехом, потому что были поддержаны решением Национальной

академии США прекратить сотрудничество с АН СССР и твердой позицией в этом

вопросе ее президента д-ра Филиппа Хандлера.

← предыдущая 123 4 5 6 ...48 следующая →

Смотреть полностью

Скачать документ

Главная > Документ

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

Похожие документы:

Он между нами жил Воспоминания о Сахарове

Мы помним памяти андрея дмитриевича сахарова

Александр исаевич солженицын

Александр исаевич солженицын (1)

Андрей дмитриевич