IQ + CREATIVITY = ...
Выдающиеся люди, как было давно замечено, очень быстро все усваивают. Чего бы стоила балерина Анна Павлова, если бы на изучение какого-нибудь «батмана» ей понадобились годы — тогда к «Умирающему лебедю» ей пришлось бы двигаться целую вечность... А если Ньютон никак не мог бы взять в толк таблицу умножения, то до своего знаменитого бинома он бы и за три жизни не добрался. Как бы выдающиеся люди ни ленились (если даже с ними и случается такое), но когда они берутся за дело, то дело кипит: как любят повторять исследователи одаренности, выдающиеся таланты «сразу читают слово, которое другие разбирают по складам». У выдающихся людей и память в своем деле выдающаяся, и такие же высокие темпы профессионального роста. Но история отмечает людей вовсе не за то, что они такие быстрые, ловкие и умелые, а за выдающиеся открытия, за новые идеи, за незаурядные создания ума, рук и фантазии.
Не будучи в состоянии т»очно определить, какие качества нужны для усвоения материала, для того, чтобы стать вровень с уже имеющимися достижениями, а какие для того, чтобы эти достижения расширить, умножить и продвинуть дальше, психологи согласились в том, что качества эти принципиально различны. В подобном разграничении им помогли эксперименты на мозге, когда оказалось возможно зафиксировать его работу весьма наглядно, и с помощью при-
! Winner, E. (1996) Gifted children. NY, p.52-53.
15
\Sy специальных способное!!
боров получить соответствующую «картинку», где разные виды мозговой деятельности и выглядят тоже по-разному. Нейропсихолог Хельмут Петце провел один из таких экспериментов, где 76 испытуемых сначала выполняли просто интеллектуальные задания — они запоминали разного рода данные, сопоставляли их, строили графики, а затем им было предложено вообразить себя творцами и нарисовать картины, сочинить мелодии и стихи.
Оказалось, что мозг в обоих типах заданий ведет себя по-разному и оставляет разные типы «рисунков»: в случае с творческими заданиями линии электроэнцефалограммы говорили о большей слаженности, большем взаимодействии между разными отделами мозга, как будто бы в процессе творчества им чаще приходилось обмениваться информацией и «прислушиваться» друг к другу. Этот и множество подобных экспериментов еще больше убедили научное сообщество в неоднородности, психологическом несходстве между усвоением, обучением и овладением знаниями, с одной стороны, и сочинением, созиданием и творчеством, с другой стороны. Те умственные операции, которые контролировал тест IQ, были похожи на психологический фундамент, инструмент, с помощью которого человек осваивает уже имеющиеся знания, а не выходит за их пределы.
Таинственная способность ума и души не воспроизводить старое, а рождать новое получила название «creativity», что в переводе на русский язык звучало бы как «творческость», но по причине неудобства было заменено калькой с английского и звучит теперь как креативность. Желая лучше понять креативность, американцы Торренс и Торндайк создали соответствующие тесты, где главный упор был сделан на количество и оригинальность умственных продуктов. Креативные личности были способны фонтанировать идеями, предлагая десятки способов использования кирпичей, иголок, газет, мячей и прочих невинных предметов весьма непривычным образом: чем больше по количеству и чем более странные способы использования предметов предлагал испытуемый, тем больше баллов он получал за свою креативность. Если газета была не просто объектом для чтения, но еще и шапочкой, журавликом, корабликом и оберткой для селедки, то испытуемому было на что надеяться. А если кирпич ложился в стену кирпичом и не хотел быть ни подносом, ни забивалом для гвоздей, ни сигналом остановки, лежащим поперек дороги, испытуемый имел все поводы разочароваться в своих творческих возможностях.
Тесты на креативность проверяли некую творческую инициати-ву, но что было делать, если ни кирпич, ни газета не могли подействовать на испытуемого вдохновляющим образом, а он хотел бы поэкспе-
16
\J/ специальных способностях
риментировать с древними письменами, с образцами почвы или с живыми лягушками? Ответы на подобные вопросы не были предусмотрены создателями тестов на креативность. Их принципиальная общность с тестами на IQ состояла в крайней неспецифичности: Торренса и Торндайка, равно как и Термана с Айзенком, испытуемые могли с полным основанием замучить вопросом: «Кем быть?» В чем именно я окажусь сильнее других, если у меня такой высокий интеллект и такие большие творческие возможности? Быть ли мне поэтом, юристом, артистом или атлетом? На все эти вопросы психологи могли бы ответить лишь ободряющим молчанием и пожатием плеч. А ведь общество хотело бы иметь ответы именно на эти вопросы, и как можно раньше, желательно в детстве или хотя бы в подростковом возрасте.
К семидесятым годам XX столетия стало ясно, что практическая психология и психодиагностика сами не могут справиться с указанием светлого будущего для каждого, что их рекомендации весьма расплывчаты и неточны, что полученные результаты часто связаны с происхождением, воспитанием и опытом человека. Против тестов на креативность и тестов на интеллектуальный коэффициент говорило и то, что они начали превращаться в подобие учебного предмета: те, кто хотел получить в этих тестах баллы повыше, при соответствующем усердии и тренировке достигали желаемого. Для прояснения ситуации научное сообщество решило, как и положено в подобных случаях, обратиться к теории: надо было, наконец, разобраться в терминах и понятиях, сформированных психологической наукой в области индивидуальных различий в умственной деятельности.
Наиболее распространенный термин — «способности», по-английски «abilities»; принято думать, что они связаны прежде всего со скоростью и качеством усвоения информации. К ним примыкает непереводимый советский термин «задатки», политкорректно обозначающий нечто, на основе чего впоследствии формируются или не формируются способности — в зависимости от обстоятельств и поведения наделенного задатками индивида. Есть также термин «одаренность», по-английски «giftedness» с производным «gifted» — одаренный: это весьма расхожий термин, которым с удовольствием обозначают выдающихся детей, требующих к себе повышенного внимания и особых образовательных подходов — в этом слове заключено нечто многообещающее и устремленное в будущее. Имеется также слово «талант» — термин собирательный, обозначающий факт значительного превосходства в возможностях и результатах деятельности над простыми смертными. Этот термин на всех языках, включая русский, звучит одинаково (английский вариант — «talent») и содержит в себе
Ь iiiiTi
специальных способностях
нечто возвышенное, масштабное и монолитное.
Остается еще «интеллект», с коэффициентом или без, обозначающий склонность к умственному манипулированию, к сопоставлению, сравнению, вычленению, объединению, а также к умению обнаружить решающее звено в цепи, сущностный фактор, нерв и зерно во всем — как сказали бы по-английски, «the Heart of the Matter» — суть дела. В одном ряду с универсальным понятием «интеллект» стоит русское слово «ум», которое психолог Сергей Рубинштейн обозначил просто и коротко: «Ум — это умение видеть существенное». И, наконец, самый новый и таинственный термин, «creativity», креативность, творческий потенциал, продуктивная способность, склонность к инновации, к изобретательству, к созиданию.
Всего пять основных понятий — способности, одаренность, талант плюс интеллект и креативность. Сумма этих свойств определяет жизненный успех. Чем всего этого больше, как в отдельности, так и вместе, тем больше поводов для оптимизма по поводу своих перспектив имеет каждый из нас.
УСВОЕНИЕ, ПРИЛЕЖАНИЕ И ТВОРЧЕСТВО
Среди всех принятых терминов наиболее значим «талант», поскольку все прочие составляют своего рода предпосылки выдающегося успеха, необходимые ступени к нему, в то время как талант — это уже почти результат: сказать «поэтический талант» — можно смело подразумевать если не Пушкина, то хотя бы Твардовского; сказать «талант врача» — можно вспомнить если не Гиппократа или Пара-цельса, авторов новой философии лечения, то хотя бы Святослава Федорова, создателя микрохирургии глаза. Отсюда понятно стремление психологов раскрыть сущность таланта и огорчение, которые испытывают психологи из-за его неуловимости и неясности его составляющих. «По сравнению с понятием способностей, которые часто определяют как «скорость в обучении и приобретении компетентности в данной области», - пишет польский психолог Мария Мантуржевска, - талант известен как специфическое свойство личности, обозначающее, прежде всего, неустанные усилия для достижения наилучшего результата, намного превосходящего средние показатели. В течение двух тысячелетий европейские мыслители бьются над проблемой таланта, его природой и структурой, его происхождением и развитием, со времен Платона и Аристотеля до современных психологов, таких как Стенберг, Чикенсмихали, Гарднер, Геллер и
18
специальных спосооностях
другие. И, несмотря на их усилия, проблема таланта далека от разрешения: несмотря на лавину публикаций и конференций, само понятие таланта не проясняется. Уже вошло в привычку заменять его такими понятиями как «дарование» или «выдающиеся способности», но исследователи и современные психологи почти не в состоянии объяснить, в каких же отношениях между собой находятся эти три понятия — потому и используются они на правах синонимов, что, как представляется, отнюдь не соответствует действительности»1.
Это высказывание можно трактовать и как хорошую новость и как плохую одновременно. Плоха эта новость по понятной причине: два тысячелетия усилий и размышлений и далекий от однозначности результат — сущность основного понятия остается нераспознанной. Хороша же она потому, что проливает свет на важное различие между способностями как психологическим свойством усваивающего, «впитывающего» характера, и талантом как психологическим свойством творческого и созидающего характера. Психологическое содержание способностей и таланта больше не отождествляется: это ли не победа? Разве не ради нее во многом потрудились и создатели теории «коэффициента интеллекта» и создатели теории креативности? Совместными усилиями они сообщили человечеству, что понять, усвоить, узнать и научиться — это действия, требующие овладения определенными алгоритмами, и облегчает эти действия не что иное как интеллект.
Интеллект — свойство не однозначное, и существуют разные его виды: одни легко овладевают, например, математической информацией, а другие — художественно-пластической. В этом случае говорят, что человек обладает математическими способностями, то есть особой склонностью к овладению числовыми, пространственными и иными формализованными операциями; в другом же случае скажут, что человек обладает художественными способностями, то есть особой склонностью к овладению визуально-образными операциями. Если интеллект — это мыслительный инструмент, то способности — это мыслительный инструмент, обращенный на определенную область деятельности, проявленный именно в ней. Способности и интеллект, по-существу, синонимы: и то и другое специфично, не существует способностей вообще или интеллекта вообще; и способности и интеллект позволяют человеку с особым успехом осуществлять ана-литико-синтетические операции на том или ином материале, чувст-
gie de la musique, ed. A.Zenatti, p.260.
1 Manturzewska, M.(1994) Les facteurs psychologiques dans le devejoppement musical et19
специальных способностях
вуя себя в нем как рыба в воде.
Без способностей и интеллекта невозможно совершить рывок в своем деле, оставив след в истории: человек, лишенный способностей, не усвоит сделанное предшественниками, не сможет говорить на языке той области деятельности, в которой он хотел бы отличиться. Однако счастливый обладатель способностей не может продвинуться дальше, чем подражание и усвоение уже известного: многочисленные эпигоны в искусстве — люди бесспорно способные, но для самостоятельного творчества их способностей мало. Чтобы совершить нечто значительное, нужен талант — самое таинственное понятие психологии одаренности, природу которого стремятся разгадать многие поколения ученых.
Талант связан с творческим воображением, с фантазией и потребностью изобретать, которые психологи называют креативностью, выступающей в роли своеобразного мотора таланта, его психологического центра. Способности и креативность составляют основу таланта, они — главные компоненты его структуры; иными словами, талант предполагает, что человек одарен одновременно и способностями и креативностью. Талантом можно назвать интегратив-ное свойство, благодаря которому совершаются все великие деяния; способности или специфический интеллект составят одну сторону или составную часть таланта, а креативность — другую. Одаренностью часто называют то же самое, что и талант: наивысшую творческую потенцию к выполнению определенной деятельности. Одаренность и талант — синонимы.
Такая двухкомпонентная структура таланта, опирающаяся на способности и креативность, устраивает многих исследователей. В частности, Зиглер и Котовский признают, что первую часть предложенной схемы можно назвать «обучающее-семейной» по той причине, что на процесс обучения и функционирования способностей на практике большое влияние оказывает семья, а вторую, творческую часть удобно назвать «креативно-продуктивной» и обозначающей уже не учащихся, а взрослых, готовых к тому, чтобы внести незаурядный вклад в ту или иную область деятельности. Наиболее обнадеживающим для общей схемы выглядит заключение авторов: «Результаты большого числа эмпирических исследований свидетельствуют о слабой корреляции между этими двумя типами дарований»1. То есть опять возникает утверждение об одаренности или таланте, с одной стороны, и способностях, с другой стороны, как о психологи-
I
1 Цит. по Manturzewska, M. (1994)Les facteurs psychologiques dans le developpement musical et revolution des musiciens professionnels. Dans: Psychologie de la musique, ed. A.Zenatti, p.261.
20
специальныхспособностях
ческих «параллельных прямых». Вопрос о специфической принадлежности способностей и таланта, то есть о том, «какой именно талант, куда он ведет и в чем проявляется?» пока остается открытым: схема и структура тем и хороши, что ко всему подходят и все объясняют — идет ли речь о таланте заслуженного работника милиции или о таланте народного артиста.
Мария Мантуржевская, как и многие ее коллеги, подчеркивает в своих рассуждениях момент добровольных усилий. Достать луну с неба (а именно таковы устремления таланта, часто выходящие за грань допустимого), можно только в том случае, если заболеть этой безумной идеей и приближать ее осуществление с маниакальным постоянством. Без такой необычайно высокой мотивации или устремленности к цели ни в одном трудном деле ничего не добьешься. Так что двух компонентов, уже вошедших в структуру таланта, как будто не хватает. Для полноты картины нужен третий, мотивационный компонент — он играет роль эмоционального топлива, сжигая которое человек движется к своей цели. Не случайно творческую мотивацию психологи любят называть словом «drive», что в буквальном переводе означает «порыв, движение».
Одними из первых на ведущую роль мотивации обратили внимание российские исследователи психологии творчества во главе с Я.Пономаревым. Они обнаружили, что при решении достаточно сложной, но доступной для большинства задачи, выигрывают не самые умные и не самые интеллектуальные, а те, кто в состоянии зажечься проблемой, считать ее успешное решение делом чести и всерьез отчаиваться, если ответ не найден. А тот, кто слишком хорошо знает, что его персональное благополучие и задача, над которой он бьется, безумно далеки друг от друга, обычно бросает решение на полпути и нисколько не печалится, если ничего не вышло. Оказывается, успех и мотивация связаны очень тесно — без упорного желания «вытащить рыбку из пруда» необходимое количество «труда» ниоткуда не возьмется.
Подытожить размышления психологов конца XX века о таланте взялся американец Дин Симонтон, знаток математики, статистики и исследователь одаренности. Он поспешил разочаровать всех, кто надеялся найти ответ в одном месте, то ли поблизости от IQ, то ли неподалеку от креативности. Талант был сразу объявлен свойством сложным и многокомпонентным, подразумевающим и особые свойства мышления (здесь автор делает реверанс в сторону IQ), и особый стиль деятельности (здесь он имеет в виду связь с креативностью, то есть с постоянным продуцированием новых идей), и, на-
21
специальных способностях
конец, в структуру таланта попадает целый пучок личностных качеств неинтеллектуального происхождения: мотивы и потребности, особенности и склонности души, а также интересы и ценности. Для удобства всю эту пеструю смесь психологических свойств и качеств можно разделить на три части: интеллектуальную составляющую, близкую способностям и IQ, творческую составляющую, близкую креативности, и эмоциональную составляющую, ключом к которой является мотивация.
Чтобы научная общественность не запрашивала с него слишком много, Симонтон всех отрезвил: «То, что действительно важно, это вопрос о существовании некой врожденной структуры, вызывающей исключительные достижения, а вовсе не бесспорное понимание происхождения этой структуры или механизмов ее работы. Я имею в виду, что талант гораздо более сложен, чем принято думать. Работая с упрощенными представлениями о таланте, исследователи пользуются ложными методами, неспособными уловить всю сущность таланта. Моя же цель состоит в том, чтобы построить более сложную, но и более истинную его модель»1.
МУЛЬТИПЛИКАТИВНАЯ МОДЕЛЬ ТАЛАНТА
Модель — всего лишь ученое слово, которым можно назвать всякую сложившуюся структуру любого объекта или явления. До Си-монтона такая модель тоже была, и знаменем ее может быть заявление советского психолога Бориса Теплова, исследователя способностей и одаренности, который утверждал что один по-одному талантлив как пианист, а другой — по-другому. Иными словами, у каждого таланта могут быть свои сильные и слабые стороны: если пианист А лиричен, утончен и чувствителен, но при этом не может сыграть трех октав подряд не промахнувшись, а пианист В громоподобен, виртуозен и ловок, но не способен никого тронуть своей игрой, то они как пианисты одарены по-разному. Хоть пример и не бесспорен, из него следует, что пианист А и пианист В сами решают, могут ли они мириться со своими дефектами или им стоит поискать другую профессию. Если пианист А подумает, что публика повздыхает и обойдется без виртуозного блеска, а пианист В согласится с тем, что глубокая музыкальность мастерам быстрой и громкой игры не очень-то и нужна, они оба окажутся приверженцами так называемой «аддитивной модели»
1 Simonton, D. (1999). Talent and its development: An emergenic and epigenetic model. Psychological Review, 106, 3, p.437-438.
22
Щу специальных способностях
таланта (от английского «add» — складывать). Это означает, что не только от перемены мест слагаемых, но и от выпадения некоторых из них сумма, в сущности, не меняется: присутствие одних компонентов таланта так или иначе извиняет, заменяет и смягчает отсутствие других: «перекосившиеся» таланты — тоже таланты.
Дин Симонтон предлагает другую модель, более беспощадную к претендентам на это высокое звание. Если, например, талантливый пилот прекрасно разбирается в приборах, имеет отличное здоровье и вестибулярный аппарат, прекрасно ориентируется в пространстве вообще и в воздушном пространстве в частности, но обладает всего лишь замедленной реакцией, то этот единственный недостаток может зачеркнуть все его прекрасные качества: в случае экстремальной ситуации, от которой в небе никто не застрахован, отсутствие всего лишь одного из компонентов таланта — быстрой реакции — может стать фатальным. Такая модель таланта называется мультипликативной (от слова «multiply», умножать), и означает она, что если хотя бы один необходимый компонент таланта равен нулю, то при умножении на него все прочие достоинства неизбежно рассыпаются в прах и утрачивают какую-либо ценность — вся структура таланта обращается в ноль, не оставляя никакой надежды.
Особенно болезненна мультипликативная модель, когда компоненты таланта независимы друг от друга и не коррелируют между собой — ведь именно так чаще всего и бывает: у балерины могут быть прекрасные физические данные, но плохие музыкальные способности и слабое чувство ритма. Такая балерина танцевать не сможет, и выдающиеся спортивные качества отсутствующую музыкальность не способны ни заменить, ни смягчить, ни компенсировать. Мало этого, балерине еще нужны хорошие артистические способности и чувство сцены: трудно предположить, что у одной и той же девушки может сразу обнаружиться столько выдающихся качеств — и прекрасные, чуть ли не на уровне гимнастки выносливость и гибкость, и незаурядная, едва ли не на уровне средней пианистки, музыкальность, и артистическая «общительность». А если еще вспомнить о том, что каждое из названных качеств тоже не однородно и содержит собственный набор компонентов (например, физические данные балерины должны в себя включать выносливость, ловкость, гибкость, выворотность стопы, автономность ног и рук плюс сильный вестибулярный аппарат для многочисленных вращений, а также особую сухопарость и стройность), то становится ясно, что хорошей балериной может стать лишь одна из многих и многих тысяч.
С помощью вероятностных вычислений при двух необходимых
23
специальных способностях
компонентах таланта (а в действительности их гораздо больше), Си-монтон пришел к весьма жестким выводам: «Почти наверняка половина детей окажется в самой низкой группе, большинство людей не обнаружат никаких видимых талантов. При этом менее 0,5% смогут продемонстрировать высочайший потенциал одаренности. Очевидно, что в отличие от равномерной кривой двух участвующих компонентов, их мультипликативная комбинация будет сильно сужена: высочайшие уровни таланта будет столь же экстремальны, сколь они редкостны»1. Однако при ближайшем рассмотрении выводы Си-монтона вовсе не смертельны. Пусть большинство людей не обладают талантом, но ведь даже в творческих профессиях, наиболее строгих к природной одаренности, приходится слышать мнение, что любое творчество нуждается не только в гениях, но и просто в способных людях. Талант — это сверхвысокий уровень дарования, и для успеха в профессии он не является необходимым.
Несмотря на то, что талант многосоставен, и каждую его составляющую можно представить как совокупность более мелких компонентов, и ни один из них не может быть равен нулю, все-таки не все они одинаково важны. Психологи заметили, что существует так называемая «корневая способность» или по-английски «core ability». Психологи Э.Винер и Г.Мартино утверждают, что из всего набора качеств, необходимых художнику, наиболее существенна видео-моторная координация, которая позволяет переводить трехмерные видимые объекты в двухмерное изображение на холсте или листе бумаги. Чувство цвета, чувство композиции и прочие атрибуты художественной одаренности уже менее важны.
В музыке же такой корневой способностью они считают «чувствительность к музыкальным структурам: тональности, гармонии и ритму». Это, по их мнению, ведущая способность, отправная точка, без которой нет музыканта: прочие же качества — музыкальное воображение, музыкальная память и многие другие свойства будут уже в некотором смысле производными. Иными словами, отсутствие связи между компонентами таланта, полное отсутствие корреляции между ними — это чистая теория (примерно также в физике есть понятие вакуума, но полный физический вакуум живет лишь в воображении ученых). В действительности же в структуре таланта присутствуют очень существенные компоненты, на которые как будто равняются, оглядываются прочие его составляющие, и компоненты менее существенные. В таком виде модель таланта становится более природной,
1 Simonton, D. (1999). Talent and its development: An emergenic and epigenetic model. Psychological Review, 106, 3, p.442.